Do (Михаил Щиголь).
Творчество Щиголя – как и, собственно, его жизнь (эмигрировал в начале 90 х гг. из СССР в Чехию, чтобы обеспечить сыну нормальное лечение – и это оправдало себя) – направляем компасом надежды. Разумеется, немалая роль в этом принадлежит всяким разномастным знамениям и добрым приметам: «Звезда» и «Звезда в Египте», «Черная Луна» – вплоть до «Рождества Христова». Не случайно в 1994 г. выставился он в младоболеславской галерее «СВЕТ». Впрочем, число его персональных экспозиций чуть-чуть отстает от числа прожитых годов. И это учитывая, что выставляется он вовсе не с младых ногтей, а иногда – со значительным временным перерывом. В общем, почетная полусотня. И среди них – в «Танцующем Доме» Праги, в музее им. Энди Уорхола в Меджилаборцах или «Валдицкой Бране» (ритм душистых чешских словес убаюкивает, как древнее заклинание...)
А последняя выставка – особенная: 26 работ из серии «Ателье – черно-белые темперы из Сокровенного пространства». На первый взгляд, это – вариация на весьма популярную тему «Художник и его модель» (если угодно – муза). С той разницей, что модель – мало существенна. Настолько обыденно-геральдична пара персей, да и голова не испытывает тяги к обзаведению перпендикуляром впадин-выступов, именуемых «чертами» (с ударением на предпоследнем слоге, добавим – «лица»). Как и то, что составляет обстановку мастерской, а с этим здесь негусто – мольберт, картина, окно в невесомой стене.
Так что же существенно тогда? Да то, что «между», около, в промежутке, на кончиках пальцев. Тень, а не плоть, рефлекс, а не объем, неуловимое, а не само-собой-разумеющееся. Кстати, тень кладет он мастерски, безошибочно – как полосу паркета, в раз навсегда для нее отведенное месть. (Не удивляйтесь – в перечне его умений сыщется и это; а еще он – каменщик, архитектор, дизайнер... если подопрет лихая судьба – витражист и мозаичист. При желании мы могли бы обнаружить отзвуки всех этих профессий в его «Ателье»...) Легкая накрененность отдельных элементов гармонии не препятствует. Утонченная монохромия – отдых после многих лет цветового раздолья, однако же, остающегося для нас за кадром. Критик В. Никитин узревает здесь «архетипический страх художника перед чистой поверхностью, ужас нерожденного». Не мною высказанную мысль рискну дополнить: не ужас, но страх – и страх светлый – просветленный (словно печаль у А.С.). Страх, просеянный через сито надежны, наигрывающей свои ноктюрны в ожидании рассвета. Искусство этому – верная порука.
Творчество Щиголя – как и, собственно, его жизнь (эмигрировал в начале 90 х гг. из СССР в Чехию, чтобы обеспечить сыну нормальное лечение – и это оправдало себя) – направляем компасом надежды. Разумеется, немалая роль в этом принадлежит всяким разномастным знамениям и добрым приметам: «Звезда» и «Звезда в Египте», «Черная Луна» – вплоть до «Рождества Христова». Не случайно в 1994 г. выставился он в младоболеславской галерее «СВЕТ». Впрочем, число его персональных экспозиций чуть-чуть отстает от числа прожитых годов. И это учитывая, что выставляется он вовсе не с младых ногтей, а иногда – со значительным временным перерывом. В общем, почетная полусотня. И среди них – в «Танцующем Доме» Праги, в музее им. Энди Уорхола в Меджилаборцах или «Валдицкой Бране» (ритм душистых чешских словес убаюкивает, как древнее заклинание...)
А последняя выставка – особенная: 26 работ из серии «Ателье – черно-белые темперы из Сокровенного пространства». На первый взгляд, это – вариация на весьма популярную тему «Художник и его модель» (если угодно – муза). С той разницей, что модель – мало существенна. Настолько обыденно-геральдична пара персей, да и голова не испытывает тяги к обзаведению перпендикуляром впадин-выступов, именуемых «чертами» (с ударением на предпоследнем слоге, добавим – «лица»). Как и то, что составляет обстановку мастерской, а с этим здесь негусто – мольберт, картина, окно в невесомой стене.
Так что же существенно тогда? Да то, что «между», около, в промежутке, на кончиках пальцев. Тень, а не плоть, рефлекс, а не объем, неуловимое, а не само-собой-разумеющееся. Кстати, тень кладет он мастерски, безошибочно – как полосу паркета, в раз навсегда для нее отведенное месть. (Не удивляйтесь – в перечне его умений сыщется и это; а еще он – каменщик, архитектор, дизайнер... если подопрет лихая судьба – витражист и мозаичист. При желании мы могли бы обнаружить отзвуки всех этих профессий в его «Ателье»...) Легкая накрененность отдельных элементов гармонии не препятствует. Утонченная монохромия – отдых после многих лет цветового раздолья, однако же, остающегося для нас за кадром. Критик В. Никитин узревает здесь «архетипический страх художника перед чистой поверхностью, ужас нерожденного». Не мною высказанную мысль рискну дополнить: не ужас, но страх – и страх светлый – просветленный (словно печаль у А.С.). Страх, просеянный через сито надежны, наигрывающей свои ноктюрны в ожидании рассвета. Искусство этому – верная порука.